Ее взгляд скользил по палатке, пока не остановился на Матильде.

– Тогда, на крыше, он хотел подготовить меня к тому, что мои мечты вскоре будут исполнять другие люди. Кто-то, кто не любит меня так же сильно, как он, или вовсе не любит, кого придется заставлять... «Хочешь, я прыгну вниз?» – спросил он. – Лиза болезненно поморщилась. – Мне это показалось забавным, думала, мы играем, смеялась. А он подошел к самому краю крыши и сказал: «У человека бесконечное множество желаний. Никогда не стыдись своих, даже если они кажутся тебе ужасными. Порой люди хотят страшных вещей».

– А ты что? – выдохнул Максимка.

– Я испугалась за него, накричала. И запретила ходить на крышу. Если бы я только знала... – Лиза холодно улыбнулась. – Следовало запретить ему не на крышу ходить, а оставлять меня. Лучше бы я хоть раз сказала, как сильно его люблю! Я могла бы убедить его, что мне не важно, какой он – слабый или сильный... Ведь в то время мне было действительно все равно.

– Ты не смогла его простить? – Максимка взволнованно посмотрел на Лизу.

– Не думаю, что ему нужно мое прощение.

– Почему?

– Потому что сам научил меня не прощать бездумно, а делать выводы. Ему не нужно прощение, ему нужно, чтобы я была счастлива с той верой, которая у меня есть. Потому что с ней можно жить, а не выживать. – Лиза грустно улыбнулась и спросила: – Помнишь, ты спрашивал, что я сделаю первым делом, когда вернусь домой?

– Ага, – немного растерянно кивнул Максимка.

– Я приеду и сразу же позвоню своей подружке Полинке.

– Соскучилась, – понимающе протянул мальчик.

Лиза задумчиво рассматривала его и молчала. Видела, что ему неловко от такого внимания, но все равно продолжала разглядывать. С первого дня, когда увидела его на вокзале, она знала – им не нужно общаться. Стоило бежать от него без оглядки, как только мальчишка впервые с ней заговорил. Ни одно сокровище на свете не стоило боли от воспоминаний, которые безжалостно разбередил этот ангел.

– Полинка должна мне из Парижа привести один жутко модный шарфик, – наконец обронила девочка.

Максимка по-прежнему смотрел заинтересованно и тогда она прибавила:

– Я очень хочу этот шарф. Он единственный в своем роде! Все девчонки в школе сдохнут от зависти! Понимаешь?

Мальчик не понимал. Она и сама не знала, чего пыталась добиться своей откровенностью, одно поняла – ничего не добилась.

– Здорово, – без всякого осуждения произнес Максимка. – Наверное, очень красивый шарф.

Ей хотелось смеяться: громко, звонко – до изнеможения. Пока переполнявшее, как веселящий газ, чувство розовым дымом не выветрится из головы. Она многого не знала, не ценила, воспринимала как должное. Считала свою жизнь абсолютно обычной, даже не подозревала, что однажды можно проснуться и понять самую главную для себя мудрость...

Лиза быстро вытащила из-под матраса блокнот, раскрыла его и размашисто написала: «Если единственная твоя мечта – шарфик из Парижа, жизнь прекрасна».

– Скоро домой, – точно прочитав ее мысли, пробормотал Максимка.

Лиза беззаботно рассмеялась.

Глава 19

Ледяное сердце

При каждом ее шаге воздушная розовая юбка колыхалась, как нежная береста на ветру. Матильда сидела на плече, обхватив изящную девичью шею длинным хвостом. Прохожие оборачивались, чтобы посмотреть на странную девочку, обремененную лишь маленькой сумочкой для айфона, в то время как ее спутники тащили рюкзаки в человеческий рост.

Максим остановился возле скамейки и скинул на землю рюкзак. До поезда оставалось полчаса. Ребята расселись на своем багаже, платформа постепенно заполнялась людьми. Николай Анатольевич увел Сашу и Машу в туалет, пацаны перекидывались в картишки, девчонки болтали с Зинаидой Григорьевной, а Лиза стояла в одиночестве и смотрела вдаль.

«Подойду, – решил Максим, но с места так и не сдвинулся. – А если ей хочется побыть одной? Да видно же, что глаза бы ее не видели меня и всех остальных. Ей хочется домой».

– А чего Лиза стоит там одна? – заметила Зинаида Григорьевна. И позвала: – Лиза, иди к нам!

Яна тут же скривилась, Вера никак не отреагировала, пока подруга не съездила ей локтем под ребра. Только тогда Вера насилу выдала:

– Да пусть стоит там.

Стася была не согласна. Она, как и Зинаида Григорьевна, ждала, что Лиза обернется. Лиза не обернулась, даже когда Стася позвала.

– Не хочет, – вздохнула девушка.

Максим мысленно порадовался, что так и не осмелился подойти.

«А может, она с ними стоять не хочет, а мне обрадуется?» – понадеялся он, делая неуверенный шаг в сторону, где стояла девочка.

Не обрадовалась. И семи пядей во лбу не нужно было, чтобы это понять. Изящные брови сошлись на переносице, а губы сжались плотнее. Лиза смерила его скучающим взглядом и заявила:

– Кажется, я тебя не звала.

– Я подумал, тебе... – Максим осекся. Под ее холодным взглядом ему, как всегда, стало неловко. Всякий раз, когда она смотрела так и была недовольна, он чувствовал себя жалким дурачком, который совершил очередную глупость.

Лиза пренебрежительно закатила глаза.

– Ты подумал? Право, не утруждайся. Думать, это, знаешь ли, не для всех.

Ему стало смешно, но Максим сдержался. Лиза не поняла бы, почему он смеется над собой.

Мальчик вернулся к скамейке и опустился на краешек.

Вова ехидно улыбнулся. Несмотря на то что сам давно перестал делать попытки понравиться Лизе, чужие промахи радовали парня необыкновенно. Он постоянно говорил Никите, какая Лиза дура, распространял про нее разные гадости, пытался как-то досадить, а сам любовался ею издалека, когда думал, что никто не видит. А видели многие. Особенно Яна, которая ревностно ловила каждый его взгляд и день за днем находила возле ненавистной блондинки. И остальным парням Лиза нравилась, что девчонок раздражало. Никита не упускал возможности обратить на себя ее внимание, когда поблизости не было друга. Миша опускал пошлые шуточки, злобствуя на ее безразличие. Брат его, напротив, после стычки с участием лопаты ни разу не опустился до подколов и поведение Лизы никогда вместе со всеми не осуждал. А та взамен смотрела на него по-особенному. Иногда даже разговаривала с ним после ужина у костра.

Максим осторожно посмотрел на Гришу, сосредоточенного на игре в «дурака».

«Наверное, они обменялись телефонами, чтобы потом в городе созвониться, – горестно подумал мальчик, – уж он-то точно не струсил попросить ее номер. И она, скорее всего, дала... почему не дать? Он высокий, сильный, симпатичный. Не такой, конечно, как Стас, но все-таки... Его и подругам не стыдно показать».

Поезд прибыл на две минуты раньше положенного. Лиза первой влетела в тамбур. Ей досталось купе с двумя женщинами, устроившимися на нижних полках.

Максим стоял в проходе, дожидался, пока братья с Вовой устроятся в их общем купе, и гадал, кому посчастливится занять соседнюю с Лизой полку.

Подошла Стася, заглянула сперва в одно купе, потом в другое и достала свой билет.

«Ее полка», – понял Максим. Ему духу не хватало попросить поменяться билетами, а девушка неожиданно посмотрела через его плечо в билет и предложила:

– Махнемся?

Он молча сунул ей свой билет. Стася посмотрела сочувственно и потрепала по волосам.

– Бедный.

Максим отвернулся и прошел к вожделенной полке. Соседки преклонного возраста уже разложили постели.

Лиза едва на него взглянула, куда больше ее занимал айфон. Она лежала на полке, болтала в воздухе ногами и увлеченно нажимала на сенсорный экран.

Мальчик забрался на свое место и, набравшись храбрости, спросил:

– Что делаешь?

– Отвечаю на эсэмэски, – последовал ответ.

– Поймала сеть?

Лиза перестала болтать ногами и перевернулась на спину.

– Не-а. Я сохраняю их в «Черновиках», а как приеду, отправлю. Вот адресаты офигеют!

Он силился придумать, о чем бы еще спросить, чтобы продлить разговор и не показаться бестактным, но в голову, как назло, не лезло ничего подходящего. В мозгу кружилось: «У нее глаза, как трава в грозу. Темная, с искорками молний. Бесконечные ресницы. Не какие-то там растрепанные, а волосок к волоску, с изящным изгибом. Губы...»